3.1. О естественной и греховной печали о смерти ближнего
В этом разделе мы рассмотрим вопросы естественной и греховной печали о смерти ближних. А о христианской реакции на смерть ближнего мы скажем в следующем разделе.
Скорбь о смерти ближнего – это естественное состояние
Как мы уже говорили, печаль есть естественное чувство, и, конечно, печаль о смерти ближнего также естественна.
Ефрем Сирин (На кончину иерея): «…сама природа учит человека сетовать о ближнем своем».
Иоанн Златоуст (т.8, ч.1, беседа 62): «Что же, скажешь, разве человеку можно не плакать? Да я и не воспрещаю этого …. Знаю, что в этом обнаруживается природа, и что она ищет содружества и ежедневного общения. Не возможно не печалиться».
Феофан Затворник (Собрание писем, п.90): «Не поскорбеть – нельзя не поскорбеть. – И скорбите. – Это так натурально, что и Господь, везде сый, смотря на вашу скорбь, не оскорбится, что с болезнью сердца встречаете то, что Он, конечно, по любви к вам благоволил послать вам».
Георгий Задонский (Письма, 1. 121): «…чувства дружества и привычка взаимно любезного обращения поражают нас при мысли о невозвратном лишении столь приятнейшего предмета, и потому естественно чувствуем в душе своей скорбь о такой бесценной утрате».
Еп. Гермоген Добронравин (Утешение в смерти близких сердцу): «Нет… Что ни говорите сердцу, а ему сродно горевать о потере близких; как ни удерживайте слезы, а они невольно струятся ручьем над могилой, в которой сокрыт родственный, драгоценный нам прах».
Такую печаль испытал и Иисус Христос при смерти Лазаря.
Феофилакт Болгарский (Толкование на Евангелие от Иоанна, гл.11): ««Иисус, когда увидел ее (Марию) плачущую и пришедших с нею иудеев плачущих, Сам восскорбел духом и возмутился, и сказал: «где вы положили его?» Говорят Ему: «Господи! пойди и посмотри». Иисус прослезился. Тогда иудеи говорили: «смотри, как Он любил его»…» Так как Мария и пришедшие с нею плакали, то природа человеческая располагалась к слезам и смущалась. Господь же подавляет потрясение в духе, то есть Духом обуздывает смущение, и удерживает оное, и делает вопрос, нисколько не обнаруживая слез. Но как Господь скорбел, ибо был воистину человек, и желал удостоверить в действительности Своей человеческой природы, то позволил ей сделать свое. В то же время Он ограничивает плоть, запрещает ей силою Духа Святого; но плоть, не вынося запрещения, смущается, воздыхает и предается печали. Все это Господь допускает испытать Своему человечеству частью для того, чтобы утвердить, что Он был Человек по истине, а не по провидению…».
Такую печаль испытывали и пророки, и святые. Например:
Василий Великий (Письма, п.294 (302)): «Нужно ли и говорить, сколько было у меня стенания при известии о горести, причиненной смертью превосходнейшего из людей Врисона? Без сомнения, ни у кого нет такого каменного сердца, чтобы, собственным опытом изведав такого человека и потом, услышав, что внезапно он похищен у людей, не почел потери его общею утратою для света».
Естественная печаль помогает переживать скорбь.
Феофан Затворник (Собрание писем, п.1348): «Милость Божия, что вы плачете. Плач на половину облегчает сердечную скорбь. Поплачьте; а потом и утешение поищите!».
Какова должна быть печаль, чтобы она не выходила за меру естества
Но вместе с тем, естественная печаль об умершем говорит о нашей духовной слабости.
Иоанн Златоуст (т.7, ч.1, бес.31): «Итак, об этом-то ты плачешь и рыдаешь? …Но что же делать? скажешь ты: такова природа наша. Нет, не вини природу и не почитай слез своих необходимыми. Мы сами все превращаем, сами предаемся слабостям, сами унижаем себя и неверных делаем худшими».
Иоанн Златоуст (т.1, ч.2, О Лазаре): «Обыкновенно не свойство событий повергает нас в печаль, а наше произволение, не смерть скончавшегося, а немощь сетующих».
Также, естественная печаль может преступать меру естества. Отцы говорят и о том, что Господь, скорбя о смерти Лазаря, на Своем примере показал не только то:
Феофилакт Болгарский (Толкование на Евангелие от Иоанна, гл.11): «что Он был по истине, а не по провидению, а частью для того, чтобы научить нас полагать пределы и меру печали и беспечалию. Ибо не иметь сочувствия и слез — свойственно зверям, а проливать много слез и предаваться много печали — свойственно женщинам. И так как Господь воспринял на Себя нашу плоть и кровь (Евр.2, 14), то принимает участие и в том, что свойственно человеку и природе, и показывает нам меру в том и другом».
Печаль должна быть в меру, благопристойна и разумна
Поэтому отцы говорят, что печаль об умершем должна быть в меру, благопристойна и разумна.
Феофан Затворник (Собрание писем, п.177): «Нельзя не поскорбеть: такова уж душа наша; но в меру, – и при том небольшую».
Феофан Затворник (Собрание писем, п.1274): «Плачьте, плачьте. – В этом ничего нет неестественного и укорного. Диво было бы, если б мать не поплакала о смерти дочери. – Но при этом надо знать меру: не убиваться и не забывать тех понятий о смерти и умерших, которые даются нам христианством».
Феофан Затворник (Собрание писем, п.482): «Великое у вас горе! И нельзя вам не сокрушаться. Однако ж не забудьте держать и меру сокрушения. Отдайте долг природе: погорюйте, поплачьте, и за дела. О мертвых плач, а для живых другое: жив живое гадает».
Инок Агапий (Грешников спасение, ч.1, гл. 29): «Нет греха рыдать сообразно благочинию, благословенным образом, ибо так происходит от природы. Но чрезмерный плач — зло. Нельзя скорбеть больше меры и не желать утешения. Нельзя так болезновать, как будто ты — другой веры, и у тебя нет надежды увидеть друга в Царствии Небесном. Ты оплакиваешь его так, будто он потерян совершенно и пошел в погибель».
Иоанн Златоуст (т.11, ч.1, беседа 28): «…будем плакать, но без нарушения благопристойности, как-то: не будем рвать (на себе) волос, обнажать рук, терзать лице, надевать черные одежды, а только в душе будем тихо проливать горькие слезы. И без этого обряда можно горько плакать, а не шутить только: в самом деле, нисколько не отличается от шуток то, что некоторые делают. Эти публичные терзания бывают не от сострадания, но напоказ, из честолюбия и тщеславия; многие (женщины) делают это по ремеслу. Плачь горько и стенай долго, где никто не видит…».
О таком благопристойном отношении к смерти говорит преп. Феодор, повествуя, как в обители, в которой он жил, монахи воспринимали смерть братиев.
Феодор Студит (Доброт., т.4, гл.332): «У нас все ино, не по-мирски. Так, когда случится смерть, здесь не бывает плача и воплей, как у животолюбивых, но в тишине совершается погребение почившего: ибо здесь ни жена не голосит, ни дети не кричат, ни родные не слагают плачевных песней, припоминая то одно, то другое, но и исход бывает с радостью, и вынос с благой надеждою; хотя и слезы бывают, по духовной любви к отшедшему: в чем ничего нет неуместного; так как и Господь плакал при гробе Лазаря, по свойству естества нашего (Ин. 11, 35)».
Также отцы говорят о том, что об умершем должна быть теплая память, а не долгая безутешная печаль.
Феофан Затворник (Письма, п. 424): «Вы думаете, что и время не уврачует скорби вашей. Это не так. Останется, наконец, тихая – не скорбь, а утешение приносящая память».
Феофан Затворник (Собрание писем, п.1274): «Отвечайте же и вы спокойною, немятущеюся, теплою памятью о ней».
Феофан Затворник (Собрание писем, п.1369): «Все скорбите. Это в порядке вещей. Но пройдет. Улягутся скорбные чувства, – и останется тихая память».
Слезы своевременны, когда человек еще болеет, но когда он умер – правильнее перестать плакать
Также святые отцы говорят о том, что слезы бывают своевременны, т.е. когда человек еще болеет, но когда он умер – правильнее перестать плакать.
Нравственное богословие Е. Попова (Грехи против 7-й запов., грех: Чрезмерная печаль о чете или, напротив, забвение): «(Безутешные слезы) бесполезны, потому что факт уже последовал, воля Божия совершилась. Когда только болел тяжело муж (или у мужа жена), тогда скорбь, слезы были еще своевременны (2Цар.12,23); потому что могли умилостивить Бога и быть как бы выкупом за близкого к смерти. А затем печаль может ли изменить обстоятельства?».
Иоанн Златоуст (т.6, ч.2, Об утешении при смерти, слово 2): «…остается мне привести один пример из древности, который может доставить всякое утешение и который пусть выслушают все слухом сердца, хотя бы и страждущего. Великий царь Давид весьма сильно скорбел, когда любимый его сын, которого он любил, как свою душу, был поражен болезнью (2Цар.12:16 и след.); а так как человеческие средства уже не приносили никакой пользы, то он обратился к Господу, отложив царскую пышность, сел на земле, лег во власянице, не ел и не пил, молясь Богу целых семь дней, в надежде, не будет ли ему возвращен сын его. Старейшины дома его приступили к нему с утешениями и просили его вкусить хлеба, опасаясь, чтобы он, желая жизни сыну, сам прежде него не дошел до изнеможения; но не могли ни убедить его, ни принудить, — потому что нетерпеливая любовь обыкновенно презирает и сами опасности. Царь лежал в мрачной власянице, а сын его болел; ни слова не доставляли ему утешения, ни сама потребность пищи не действовала; душа его питалась скорбью, грудь дышала печалью, вместо питья текли из глаз слезы. Между тем совершилось то, что было предопределено Богом: младенец умер; жена была в слезах, весь дом наполнен был стонами, слуги в страхе ожидали, что будет; никто не смел известить господина о смерти сына, опасаясь, чтобы царь, который так горько оплакивал еще живого сына, не лишил себя жизни, услышав об его смерти. Между тем, как слуги совещались между собою, между тем, как они в унынии то советовали, то запрещали друг другу говорить, Давид понял и предупредил вестников, спросив, не скончался ли сын. Не имея возможности отрицать, они слезами объявили о случившемся. При этом было необыкновенное опасение, сильное ожидание и страх, как бы нежный отец не подверг сам себя опасности. Но царь Давид немедленно оставляет власяницу, весело встает, как будто получив весть о безопасности сына, идет в умывальницу и умывает свое тело, приходит в храм, молится Богу, вкушает пищу вместе с приближен-ными, подавив вздохи, отложив всякое сетование, и с веселым уже лицом. Домашние удивляются, приближенные изумляются этой необыкновенной и внезапной перемене и, наконец, осмеливаются спросить его, что это значит, что при жизни сына он так скорбел, а по смерти — не скорбит? Тогда этот необыкновенный по своему великодушию муж отвечал им: пока сын был еще жив, то необходимо было и смириться, и поститься, и плакать пред лицем Господним, потому что была надежда на возвращение его к жизни; но, когда воля Господня совершилась, то безрассудно и нечестиво терзать душу бесполезным плачем; теперь, говорит он: «я пойду к нему, а оно (дитя) не возвратится ко мне» (2Цар.12:23). Вот пример великодушия и мужества!».
Печаль о смерти ближнего переносится по-разному по различным причинам
А теперь кратко отметим, по каким причинам печаль бывает разной силы.
Если человек болел и его смерть предугадывалась, то печаль бывает не столь сильной
Если человек болел и его смерть предугадывалась, то печаль бывает не столь сильной.
Иоанн Златоуст (т.1, ч.2, О Лазаре): «Бедствие, ожидаемое несколько времени, хотя бы было крайне тяжко, становится легче от самого ожидания».
Нил Синайский (Сказания об избиении монахов на горе Синайской): «Кого не вдруг поражает бедствие, те и в самом несчастии находят много утешения и подлинно вкушают последнюю отраду, когда долго ходят за больными родственниками, много времени насыщаются их лицезрением, сидят при них, когда борются они со смертью, слышат последние слова умирающих, провожают, когда выносят умерших, и смотрят, как кладут последнюю печать на могиле. Все это много немалого утешения доставляет плачущему: проводы, погребение, сострадательность друзей облегчают печаль».
Паисий Святогорец (Семейная жизнь, ч.5, гл.2): «(Вопрос) Геронда, когда ухаживаешь за больным, то твои силы забирает не только усталость, но и переживания, потому что ты видишь, как родной человек потихоньку угасает. (Ответ) Посмотри, когда заболевает один член семьи, вся семья испытывает за него боль. А если заболевший — отец и он не может работать, то вся семья и страдает, и нуждается. Все они тревожатся, думают о том, выживет или не выживет их отец. Он мучается сам, мучаются и его близкие. Он угасает, угасают и те, кто находится рядом. А на мать тогда наваливается сугубая нагрузка. Ей надо заботиться о детях, надо ходить в больницу, чтобы ухаживать за больным. Я хочу сказать, что, когда человек заболевает тяжёлой болезнью, не только сам он страдает, выбивается из сил и хочет умереть, но и родные, которые за ним ухаживают, падают духом, мучаются и выбиваются из сил. И чем теснее связаны близкие люди между собой, чем больше они друг друга любят, тем больше попускает Бог то, что под конец болезни и сам больной, и те, кто за ним ухаживает, испытывали большие страдания, большую боль. Они доходят до того, что говорят: “Пусть Бог заберёт его, чтобы он отдохнул”, но и сами они после его кончины тоже отдохнут. Поглядите, ведь когда в какой-то очень дружной семье родители умирают внезапно, без предварительной болезни, и ни сами родители, ни их дети не испытывают страданий, ухаживая за ними, то боль утраты, боль разлучения с родителями для детей очень велика».
Итак, печаль большей силы происходит при нечаянной смерти близкого.
Иоанн Златоуст (т.1, ч.2, О Лазаре): «Бедствие, … случившееся сверх чаяния и внезапно бывает невыносимо».
Степень печали зависит от возраста умершего
Степень печали зависит и от возраста умершего.
Еп. Гермоген Добронравин (Утешение в смерти близких сердцу): «…различие лет людей усопших исторгает из груди нашей различные вздохи и стоны. Не так горько расставаться с человеком, который сходит «во гроб в зрелости, как укладываются снопы пшеницы в свое время» (Иова 5, 26) не так горько, ибо такой человек уже отжил свой век: за семьдесят или восемьдесят лет, что такое жизнь, как не труд и болезнь? (Псал.89, 10). И земля менее бы кропилась слезами, если бы недра ее для них только разверзались. Но сколько умирает детей, которые едва успели взглянуть на свет с радостной улыбкой, – и он для них сокрылся!»
Итак, печаль легче переносится, если умер старый человек, и тяжелее – если молодой, а тем более ребенок.
Степень печали зависит от того, каким человеком был умерший
Степень печали зависит и от того, каким человеком был умерший.
Ефрем Сирин (На кончину иерея): «Каков кто сам, такова и скорбь о нем. По жизни каждого – смерть его, но и плач о нем различен».
Иоанн Златоуст (т.1, ч.2, О Лазаре): «Если кто лишится детей порочных, то хотя и поражается скорбью, но не столь сильною: ибо порочность умерших не дает печали быть сильною; но если дети были добродетельны, то рана не закрывается, память о них не теряется, скорбь не имеет утешения, возбуждаясь двойною силою, – и чувством природы, и мыслию о добродетели скончавшихся».
Итак, если умер добрый и хороший человек, то печаль бывает сильнее, а если злой и порочный – то печаль не сильная, а возможно и вовсе нет печали.
Печаль о смерти ближнего находит утешение в обряде погребения
Во-первых, печаль о смерти ближнего может затмеваться хлопотами о погребении или заботами об оставшемся имуществе.
Во-вторых, если родные и умершие были христианами, то печаль о смерти ближнего находит утешение в христианском обряде погребения.
Еп. Гермоген Добронравин (Утешение в смерти близких сердцу): «А посмотрите еще внимательнее на трогательный обряд погребения, прислушайтесь к тем молитвам и песнопениям св. Церкви, с какими она провожает усопшего вашего в могилу… Она возлагает на чело усопшего венец с изображением Иисуса Христа, Пречистой Его Матери и св. Иоанна Предтечи, и с надписанием трисвятой песни, как знак того, что тут, во гробе, почивает воин Христов, оставивший поприще подвигов с честью (Иоанн Злат., бесед. 4 на посл. к Евр.), и за то предлежит ему венец правды по милосердию Божию, по ходатайству Пречистой Матери Божией и св. Иоанна Предтечи Христова (Воскр. Чтение год. 5, Исх. послед. мир. людей), Она вокруг тела усопшего многократно совершает каждение фимиамом, как знак того, что душа усопшего, подобно фимиаму, восходит на небо, и что молитвы Церкви о нем приятны для Бога (Новая Скриж. ч. 4, гл. 20). Она оглашает гроб трисвятою песнею, в знак того, что усопший, исповедовавший Пресвятую Троицу, теперь переходит в царство духов, неумолчно воспевающих Богу трисвятую песнь (там же), Она возжигает вокруг гроба свечи, как знак торжества и светлой радости о том, что усопший брат наш возвращается к Неприступному Свету. Она устами служителя своего читает разрешительную молитву, в которой просит у Господа усопшему отпущения всех грехов его, и влагает ее в руки ему, как знак того, что Церковь в мире с ним, влагает ту грамоту, которую с такою радостью св. благоверный великий князь Александр Невский, лежа во гробе бездыханный, взял, как живой, из рук архипастыря. Она заповедует, чтобы во время литургии заупокойной стояла во храме чаша с пшеном вареным и подслащенным. Зачем это пшено? Для нашего утешения. Оно говорит нам: как зерно, брошенное в землю, сгнивает и потом снова оживает, так и тело почившего, после истления снова восстанет. Зачем это подслащение? Опять для нашего утешения. Оно говорит, что это тело некогда восстанет, и восстанет для лучшей и приятнейшей жизни, нежели какова жизнь настоящая (Нов. Скриж. ч. 4, гл. 21). Сколько же отрады и утешения проливает в сердце и сама Церковь святая, когда мы проливаем слезы, стоя у гроба!… Но не только Церковь, а и само кладбище христиан православных немало дает нам утешения, скорбящий брат мой. Вот могила твоего близкого родного: ты видишь перед собою водруженный в нее крест, видишь Распятого на нем, видишь и пречистые руки Его, простертые на кресте, и верующее сердце твое скажет тебе: так вот кто хранит родного моего в могиле!… Это Сам Христос Спаситель, Который Своею пречистою кровью омыл наши скверны греховные и Своею смертью попрал нашу смерть, да живот вечный обрящем… Так вот кто обеими руками, распростертыми на кресте, благословляет моего родного в могиле и в то же время ходатайствует за него перед Отцем Своим небесным!… Это Тот, Кто в последние дни земной жизни Своей говорил в утешение Апостолам: ” В доме Отца Моего обителей много. А если бы не так, Я сказал бы вам: Я иду приготовить место вам. И когда пойду и приготовлю вам место, приду опять и возьму вас к Себе, чтобы и вы были, где Я” (Иоан.14, 2.3); Это Тот, Кто в последние дни земной жизни Своей молился Отцу Своему небесному: “Отче Праведный! Не о них же (Апостолах) только молю, но и о верующих в Меня по слову их,… да любовь, которою Ты возлюбил Меня, в них будет, и Я в них” (Иоан.17, 20.26), а во время вознесения на небо «подняв руки Свои, благословил» Апостолов (Лук.24, 50)… Апостолы поклонились Господу, благословившему их, и возвратились в Иерусалим с великою радостью. Поклонись и ты, скорбящий брат мой, пред животворящим крестом, осеняющим могилу твоего родного, и иди в дом твой с миром и утешением: под такою всемощною охраною не страшно, под таким всепрощающим благословением не тяжело лежать родному твоему в могиле».
А если родные и умерший не были христианами, то им доставляет утешение не христианский чин погребения, а достойное, по мирским меркам, проведение похорон.
Блаж. Августин (О граде Божием, кн., 1 гл.12): «…омытие и наряжение тела, обряд похорон, пышность проводов — все это скорее утешение живых, чем помощь умершим».
Печаль при печали других людей
Заметим, что бывает печаль, когда человек видит, что кто-либо плачет, и она может происходить по разным причинам.
Иоанн Златоуст (т.8,ч.2, Беседа о слепом, исцеленном Христом…): «Вы знаете, братья, что бывает иногда на похоронах при большом стечении народа. Там, при виде оплакиваемого родными покойника, плачут все, одни из сочувствия чужому горю, другие по своим чисто личным побуждениям; иная женщина рыдает и обливается слезами, но вовсе не о том, чье тело перед нею лежит (он для нее чужой), а о своей собственной утрате: в подобных случаях чужое несчастье для каждого является напоминанием об его собственных несчастьях».
Реакция на смерть ближнего зависит от твоего отношения к смерти
Если сам человек помнит о смерти, готовится к ней и желает ее, то и смерть ближнего он перенесет легко, с надеждой и с радостью.
Макарий Оптинский (Собрание писем, т.1): «…(Если быть добрым христианином) тогда смерть потеряет в очах ваших свой грозный вид и сделается только некоторым приятнейшим переходом от временных скорбей к бесконечному наслаждению».
Если же сам человек не готов к смерти, боится ее и не желает расстаться с этим миром и людьми или если человек не верит, в вечную жизнь и смерть для него – прекращение существования, то и смерть ближнего будет для него большой трагедией.
Николай Сербский (Беседа в неделю 20-ю по Пятидесятнице): «(В примере Еванг. от Луки 7, 11-16) …женщина плакала, как не имеющая надежды; и, кроме того, она плакала не о грехах своего сына и не о своих собственных грехах, но о том, что телесно утратила свое чадо, плакала о его мнимом уничтожении и о расставании с ним навечно… Сокрушенная вдова не знает ни Христа, ни силы Божией. Она скорбит о своем единственном сыне без всякой надежды, как скорбели в то время все остальные иудеи и эллины, которые или вовсе не имели веры в воскресение мертвых, или потеряли ее».
(Подтверждение этого вопроса также можно будет увидеть в этой и других главах темы «Печаль о смерти»)
На этом закончим краткий обзор учений святых отцов о естественной печали и перейдем к вопросу о греховной печали.
О том, когда печаль о смерти ближнего является греховной и о других греховных чувствах
Как было уже замечено выше, печаль станет греховной, когда превысит меру естественной печали, т.е. будет сильной и долгой или неблагопристойной.
К этому еще добавляется и те случаи, когда печаль сопровождается гневом и ропотом на Бога, на людей и на себя, а также и при других случаях, если, например, наносит вред здоровью скорбящего. Грехом также является холодность чувств при смерти ближнего. Далее кратко рассмотрим все эти случаи.
Некоторые причины, почему чрезмерная печаль является грехом
Укажем некоторые причины, почему чрезмерная естественная печаль является грехом.
Во-первых, чрезмерная печаль может мучить и тело, и душу скорбящего, и это – грех.
Макарий Оптинский (Письма, 5, 81): «Данное же нам время здешнего пребывания постараемся употребить для пользы душ наших и для ближних наших; а когда будешь предаваться безгодной печали, то совсем себя расстроишь и здоровье потеряешь; чем немало погрешишь пред Богом».
Нравственное богословие Е. Попова (Грехи против 7-й заповеди; грех: Чрезмерная печаль о чете или, напротив, забвение): «Она (чрезмерная печаль) только ослабит телесные силы, отвлечет от должностных или хозяйственных занятий, хотя в меру всегда уместна».
Во-вторых, сильная печаль неприятна ни Богу, ни усопшим.
Еп. Гермоген Добронравин (Утешение в смерти близких сердцу): «Приятны ли наши слезы Богу? Скажите, нравятся ли отцу или матери вопли дитяти, когда они отнимают у него то, что следует отнять, а оно, не понимая и не желая даже понять того, что эта вещь, отнятая у него, не только не годится, но даже может быть вредна для него, и не слушая ни убеждений, ни угроз, продолжает горько плакать и кричать? Такое дитя сами они называют капризным и своенравным, которому, потому, не только не возвращают того, что служит предметом его слез, но часто отказывают ему за то и в тех удовольствиях, которые позволили бы ему, если бы оно было во всем послушно им и покорно. И наши слезы как часто походят на слезы капризных и своенравных детей! Судите же сами – могут ли потому они быть приятными Богу? Приятны ли они, по крайней мере, для усопших? Приятна для них эта горячая любовь к ним, которая заставляет нас лить слезы о них; но приятно ли для них то, что мы, в этом случае, так мало выражаем доверия и покорности Промыслу Божию! Приятно ли для них то, что мы, любимые ими, произвольно сами себя через то так сильно сокрушаем и изнуряем? Приятно ли для них, наконец, то, что наши обильные слезы мешают нам и молиться о них, тогда как для них нужна молитва, а не слезы наши?… Они все это знают, все это чувствуют и наша земная печаль как бы невольно печалит и их сердца».
В-третьих, твоя чрезмерная скорбь усугубляет скорбь твоих ближних, также скорбящих о смерти ближнего.
Василий Великий (Письма, п.261 (269)): «Пощади престарелую матерь, пощади юную дочь, для кото-рых одна ты осталась утешением. Будь примером мужества для прочих жен».
Василий Великий (Письма, п.6): «А сверх всего этого скажу сильное убеждение. Пощади супруга: будьте утешением друг другу; сокрушая себя горем, не делай для него несчастия еще более тяжким».
В-четвертых, чрезмерная печаль – бесполезная печаль, т.к. она ничего не может изменить.
Еп. Гермоген Добронравин (Утешение в смерти близких сердцу): «Правда, – слезами не возвратить того, что взято могилой, – но потому-то и слезы струятся ручьем, что возврата нет из могилы».
Тихон Задонский (Об истинном христианстве, кн.1, §164): «Хотя как ни будешь скорбеть, сетовать, плакать, рыдать и рваться, уже не можешь возвратить умершего. В твоей воле — плакать или не плакать, но возвратить не в твоей воле и власти. Ты за умершим будешь следовать непременно, а он к тебе не возвратится, и потому тщетны слезы и плач».
О том, почему чрезмерная печаль еще греховна, будет понятно из раздела «Истинным христианам и совершенным в вере нельзя придаваться сильной и долгой скорби об умерших, а подобает радоваться».
Грех – не печалиться о смерти умершего по нелюбви, обиде и злопамятству к нему
Наравне с сильной печалью есть другая крайность – не печалиться о смерти умершего по нелюбви, обиде и злопамятстве к нему.
Нравственное богословие Е. Попова (Грехи против 7-й запов., грех: Чрезмерная печаль о чете или, напротив, забвение): «Но с другой стороны, как постыдно не трогаться смертью своей жены или мужа, злопамятствовать на них или поминать их злом, никогда не посетить их могилы! Будто жена для мужа или муж для жены был человеком посторонним, которого стоило уважать, пока он оставался жив, пока можно было извлекать из него какую либо пользу».
Грех – злорадоваться смерти того, кого человек не любил или кому завидовал
Тем более является грехом, если кто-то радуется смерти другого человека, но не по-христиански (о чем мы скажем позже), а по злорадству.
Иоанн Крестьянкин (Опыт построения исповеди, 3-я заповедь блаженства): «…а может, кто в душе даже и смерти желал своим недругам или, что уж совсем страшно, радовался смерти своих недругов и горю их родных».
Печаль о смерти ближнего греховна, если сопровождается ропотом на Бога и на людей
Есть и другое проявление греховной печали о смерти ближних. Мы неоднократно слышали, как кто-то роптал на Бога, выражая недоумение о смерти близкого человека, или обвинял врачей в смерти ближнего, или винил себя в его смерти. А, возможно, это были не другие люди, а это мы роптали – и тем страшно грешили.
Иоанн Крестьянкин (Опыт построения исповеди, 3-я заповедь блаженства): «Может, кто из вас сам говорил или присоединялся к словам других, или соглашался с ними в душе, что если бы Бог был благ, то не было бы войн, не страдали бы дети, не было бы болезней, не было бы внезапных смертей в расцвете молодости и сил и т. п. Может, кто из вас в этих мыслях доходил до отрицания даже бытия Божия, Промысла Божия?! Кайтесь Господу! Как безрассудно своим ограниченным умом судить о Твоем Домостроительстве и делать безумные выводы из того, что недоступно нашему пониманию!».
Прости нас, Господи! Поэтому рассмотрим этот вопрос, чтобы впредь так не согрешать.
Ропот на Бога и несогласие с Его волей о смерти ближнего
Прочтем следующие обличения святых отцов по поводу ропота на Бога о смерти ближних.
Тихон Задонский (Об истинном христианстве, кн.1, §164): «От скорби излишней многие до того доходят, что говорят: «Обидел-де меня Бог, что того-то любезного от меня взял», — и так страшно хулят Бога. Бог никого не обижает, а все делает по премудрому Своему Промыслу о нас. Что Богу угодно, как Верховному Господу и Творцу, то и делает. Итак, когда скорбишь и сетуешь об умершем, который по воле Божией умер, показываешь свое неблаговоление, и тем самым воле Божией противишься, в чем грешишь перед Создателем своим. Господь тебе дал сына, или дочь, или жену, или тебе, жена, мужа. Он у тебя и забирает сына, или дочь, и прочее; и потому Свое берет, что тебе дал, а не твое собственное. Все мы Божии: и отцы, и матери, сыны и дочери, мужья и жены, братья, друзья, господа и рабы. И потому нечего скорбеть и сетовать неутешно, но должен всякий со святым Иовом в таком случае говорить: «Господь дал, Господь и отнял; как Господу изволилось, так и было. Буди имя Господне благословенно вовеки» (Иов.1:21)».
Иоанн Златоуст (т.12, ч.2, О смерти): «Если мы будем думать, что умерший мертв, и что Бог оставил его, мы не получим достаточного утешения. Негодовать на это есть свойство тех, кто ищет от природы того, что выше ее. Человек рожден и смертен: итак, что же скорбишь о совершившемся сообразно с природой? Ведь ты не скорбишь, что питаешься, принимая пищу? Не стремишься жить без питания?’ Так и относительно смерти: не ищи бессмертия, родившись смертным. Это однажды определено и узаконено. Но когда Бог призывает и хочет нечто взять от нас, не станем, как неблагодарные рабы, покидать Владычного. Если бы Он взял деньги, честь и славу, тело, самую даже душу, Он взял бы свое; если бы он взял твоего сына, – не сына твоего, но раба Своего Он взял бы. Если мы сами не принадлежим себе, как может быть нашим то, что есть Его?»
Георгий Задонский (Письма, п.3, 58): «Смертные на то и рождены, чтобы умереть. Что же в том странного, или страшного, что не по нашему желанию переселяются в вечность, один прежде, другой после, как кого Господь потребует, — в молодых летах, или в старых? Наше дело повиноваться и не роптать на Его святой промысел».
Феофан Затворник (Рукописи из келиии, Разрешение сомнений…): «Извольте же пресечь свои критические замечания на дела Божии. Все они близки к хуле на Бога… Вот эту речь: «зачем Бог так гадко создал эту смерть?» — как назвать? — Это прямая хула.— Кайтесь и плачьте! «Нужные люди умирают, а не нужные живут».— Кто вам сказал, что, если б шло дело по-вашему, было бы лучше?! — Я же верю, что было бы гораздо хуже… И что в отвращение сего худшего Бог сделал так, как случилось. Начните и вы так веровать,— и будете покойны… а главное, избежите греха хулы на Бога».
Еп. Гермоген Добронравин (Утешение в смерти близких сердцу): «… этот ропот недостоин человека. Эти слезы преступны. Эти вздохи ненавидит Бог. Вы ропщете на Провидение за то, будто оно так неблаговременно потребовало от вас жертвы. Неблаговременно?… Что вы!… Только у нас на земле то или другое бывает не в пору, не вовремя. На небе – не так! Там нет слов “рано” или “поздно”, там всему свое время!».
Паисий Святогорец (Семейная жизнь, ч.6): «Да вот и вчера сюда приходила одна заплаканная мать. “Бог забрал моего единственного сына”, — плакала она, — и обвиняла в этом Бога. “Если ты как следует подумаешь о том, что с тобой произошло, — сказал ей я, — то придёшь к выводу, что Бог оказал тебе честь. Он забрал к Себе маленького Ангела, забрал ребёнка крещёным, не попустив ему приобрести грехи и страсти. Бог взял к Себе Ангела, а ты Его за это ещё и ругаешь? Очень скоро ты ощутишь, как твой умерший сын молится о тебе Богу”. Потом эта женщина рассказала мне о своей жизни. Она сказала, что когда была молодой, могла иметь много детей, но тогда она этого не хотела».
А в случае, когда ближний умер насильственной смертью, люди сомневаются в существовании Бога или говорят о Его несправедливости.
Паисий Святогорец (Семейная жизнь, ч.6): «…некоторые, у которых не хватает в голове соображения, говорят: “Если бы существовал Бог, Он не позволил бы совершаться такому множеству преступлений. Он наказывал бы преступников”. Такие люди не понимают, что Бог оставляет преступников жить для того, чтобы в День Суда им было нечем оправдаться в том, что они не покаялись, несмотря на то, что Он дал им для этого годы. А тех, кого преступники убивают, Бог тоже не оставит».
Все подобные недоумения и, можно сказать, претензии, относятся к ропоту на Бога и на Его Промысел, а также к греху пытливости при виде непонятных действий Промысла. И поэтому, если они возникают у нас, то это говорит о нашем маловерии, не уповании на благую волю Божию о всех людях и о нашем духовном неразумии.
Паисий Святогорец (Семейная жизнь, ч.6): «Если человек перестаёт относиться к вещам по-мирски, то его душа находит покой. Ведь как человек может обрести истинное утешение, если он не верит в Бога и в истинную жизнь — в жизнь после смерти, в жизнь вечную? Когда я был в монастыре Стомион, (рядом) в Конине жила вдова, которая постоянно ходила на кладбище и по несколько часов рыдала там навзрыд. Она билась головой о могильную плиту и своими криками будоражила всю округу! Она давала на кладбище выход всей своей боли. Люди приходили туда, забирали её, а она всё равно возвращалась. Это продолжалось годы. Муж этой женщины был убит немцами, а её дочь через несколько лет после смерти отца, едва только ей исполнилось девятнадцать, умерла от сердечной болезни. Так эта несчастная женщина осталась одна. Если кто-то посмотрит на происшедшее с ней внешне, то скажет: “Почему Бог попустил это?”. И сама женщина, относясь к происшедшему с ней именно так — внешне, не могла утешиться. Однажды, когда я тоже пришёл на кладбище, чтобы посмотреть, что происходит, она начала мне говорить: “Почему Бог сделал всё так? Мой муж убит на войне. У меня была единственная дочь. Бог забрал у меня и её…” Она всё говорила, и говорила, и обвиняла Бога. Дав ей немного выговориться, я сказал: “Я тебе тоже кое-что скажу. Мужа твоего я знал. Человек он был очень хороший. Он погиб на войне за Отечество, выполняя свой священный долг. Бог не отнесётся к нему несправедливо. Потом, после смерти твоего мужа, Бог на несколько лет оставил тебе дочь. Она жила с тобой, и ты имела какое-то утешение. Однако потом Бог, видя, что девушка, может быть, сбилась бы (в скором времени) с правильного пути, забрал её в том добром устроении, в котором она находилась. Он сделал это, чтобы её спасти”. Эта вдова, хотя муж её был очень тихим человеком, сама была немножко мирской. Конечно, я не сказал ей об этом прямо, не сказал ей “ты была мирским человеком”, но спросил её: “О чём думаешь сейчас ты сама? Ты любишь мир?” — “Я не хочу никого и ничего видеть”, — ответила она. “Вот видишь, — сказал я ей, — мир умер и для тебя тоже. Боль помогает тебе, и ничто мирское тебя не интересует. Таким образом, очень скоро все вы вместе будете в Раю. Кому ещё Бог оказал такую честь, как тебе? Ты это понимаешь?” После этой беседы несчастная перестала ходить на кладбище. Как только — с чужой помощью — она смогла уловить глубочайший смысл жизни, так сразу же успокоилась».
Далее подробнее рассмотрим вопрос о ропоте по поводу смерти родных разной степени родства, и что об этом говорят святые отцы.
Типичные недоумения и ропот о смерти умерших детей
Вначале кратко разберем возможные недоумения о смерти и участи умерших младенцев и детей.
1. Почему Господь забирает невинных детей?
Христианское учение кратко отвечает на это следующее.
Нравственное богословие Е. Попова (Грехи против 5-й заповеди, грех: Безутешная печаль об умершем дитяти): «…каждым вновь умирающим младенцем (если младенец крещен) увеличивается число лиц в царстве небесном. И Господу Иисусу Христу принадлежит право из среды живых избирать себе младенцев, как пастырь имеет власть выбрать себе из всего стада самую лучшую овечку: Он создатель, питатель и искупитель младенцев: родители же только временные опекуны их. …И так остается говорить с Иовом, который потерял даже всех до одного детей,—и однако благодушествовал: «Господь дал, Господь и взял» (Иов.1,21)».
Такой ответ, казалось бы, вполне должен просветить и утешить вопрошающих, но, к сожалению, некоторые не удовлетворяться им. Поэтому для укрепления маловеров приведем некоторые другие известные причины смерти маленьких детей.
Нравственное богословие Е. Попова (Грехи против 5-й заповеди, грех: Безутешная печаль об умершем дитяти): «Затем, многоразличны могут быть намерения Божии в ранней смерти детей: но, во всяком случае, эти намерения премудры, праведны и милостивы; например, может быть родители были слишком пристрастны к своему дитяти или его воспитание и обеспечение поставляли предлогом неумеренно увеличивать свое состояние или же его ожидало в жизни величайшее несчастье».
Паисий Святогорец (Семейная жизнь, ч.6): «Знаете, сколько матерей молятся и просят, чтобы их дети жили с Богом! “Я не знаю, что Ты сделаешь, Боже мой, — говорят эти женщины, — я хочу, чтобы мой ребёнок спасся, чтобы он был с Тобой”. Однако если Бог видит, что ребёнок собьётся с правильного пути, что он катится к погибели, и нет другого способа его спасти, Он берёт его к Себе неожиданной смертью. К примеру, Он попускает пьяному водителю сбить ребёнка и таким образом забирает его к Себе. Если бы для ребёнка была возможность стать лучше, то Бог помешал бы произойти несчастному случаю. Потом хмель выветривается из головы и у того, кто сбил ребёнка. Человек приходит в чувство и всю последующую жизнь его мучает совесть. “Я совершил преступление”, — говорит такой человек и постоянно просит у Бога, чтобы Он его простил. Таким образом, этот человек тоже спасается. А мать погибшего ребёнка, мучаясь от душевной боли, начинает жить более собранно, задумывается о смерти и готовится к жизни иной. Так спасается и она. Видите, как Бог за молитвы матери устраивает так, чтобы спасались человеческие души? Однако если матери этого не понимают, то они начинают обвинять Бога! Чего же только не приходится Богу от нас слышать!».
Есть и другой пример Божиего Промысла о родителях, чьи дети умерли.
Троицкие листы с Луга Духовного (сост. архим. Кронид): «Священник одной из Московских церквей отец Николай Смирнов некоторое время переживал с великой горечью, как семейное несчастье, совершенное неверие своей жены, в Бога. У них родилась дочь Мария, прелестный ребенок по душе и по внешности, подобная ангелу. Когда Марии исполнилось 5 лет, она от отца своего не отходила ни на шаг. Для нее величайшим удовольствием было участвовать во всех молитвах отца, сопровождать его в храм и вместе с ним возвращаться из храма. Добрые уроки отца Николая благотворительно действовали на юную душу дочери. Девочка, развивавшаяся телесно и духовно не по летам, была радостью и утешением родителей и всех родных. Когда ей исполнилось 7 лет, она заболела неожиданно. У нее появился сильный жар. Пригласили доктора. Он осмотрел девочку и сказал, что у нее дифтерит в сильной форме. Прошло три дня, и доктор сообщил о. Николаю, что его дочь безнадежна. Мать Марии была в отчаянии и отец Николай боялся, что она не переживет смерти девочки. Сам он, как истинный слуга Божий, верил, что все совершается промыслительно. Наступил роковой час смерти девочки, выразившийся в ее предсмертных судорогах. Видя отчаяние своей матери, умирающая сказала: “Мама! Не проси у Бога, и не желай мне продолжения жизни. Я в ней сгорю” – и скончалась. В момент исхода души ее из тела, мать промыслительно увидела, как от тела почившей подобно молнии, отдалилось точное подобие ее и блеснуло к нему. Этот момент был решающим моментом в обращении жены отца Николая к Богу. Она вдруг стала верующей и такой верующей, что после смерти дочери заменила ее в неотлучном сопровождении отца Николая в храм и из храма. С ним она участвовала в домашней молитве и сделалась истинною спутницей в его жизни».
2. Можно услышать и другой ропот о смерти маленьких детей. Звучит он так: если бы младенец остался жить, то мог бы стать великим.
Иоанн Златоуст (т.7, ч.1, беседа 9): «Ты скажешь, что они (младенцы) совершили бы многие, а может быть, и великие дела, если бы продолжилась их жизнь. Но Бог не малую предлагает им награду за то, что они лишились жизни по такой причине; иначе Он и не попустил бы ранней их смерти, если бы они имели соделаться великими. Если уже Бог с таким долготерпением попускает жить и тем, которые всю жизнь проводят во зле, то тем более не попустил бы умереть так этим детям, если бы предвидел, что они совершат что-либо великое».
3. Есть и еще один ропот: «Я просила у Бога блага мне и ребенку». Ответ на него таков же, как и ранее приведенные – Господь все творит во благо нам, даже если мы этого зачастую и не понимаем.
Макарий Оптинский (Письма, 1, 142): «Дитя твое Господь взял к Себе… потому что Его воле угодно было переселить ее в вечное блаженство в невинном сем возрасте. Мы не знаем, а Богу известно и несоделанное наше, и Он знает, какова бы она была в возрасте, — или несчастна, или что-нибудь другое; то Он и взял ее к Себе. Потому и молитва твоя не принята и не исполнена, что в премудром Промысле Божием предопределено ей в настоящее время отойти отсюда. Слова Писания, приведенные тобою: «кольми паче Отец ваш Небесный даст блага просящим у Него» (Мф.7, 11), совсем не относятся к тебе. «Даст блага», а ты просила ли блага? Ты просила жизни дочери; но могла ли ты знать впоследствии, чем бы она тебе послужила: утешением или огорчением? а Богу все это известно, и Он, конечно, дал тебе «блага», приняв дочь твою в вечное блаженство. Веруй сему несомненно и благодари Господа, все строящего нам на пользу».
Некоторые недоумения и ропот о смерти взрослых детей или молодых людей
Наряду с ропотом о смерти детей, есть и недоумения о смерти молодых людей.
1. «Почему старики живут, а молодые умирают?»
По поводу того факта, что люди умирают молодыми, многие из нас слышали или и сами произносили следующее недоумение: «Почему старики живут, а молодые умирают?» Вот что отвечают святые отцы на эти слова.
Антоний Оптинский (Письма к разным лицам): «Мы не можем постигнуть, почему молодой прежде-временно умирает, а старичок иной скучает уже самой жизнью и от бессилия то и дело охает, но не умирает. Господь же Бог всепремудро, человеколюбно и недоведомо нам всем и каждому полезное устрояет и дарует. Например, если чьи дни сохраняет до самой глубокой старости — благодетельствует; если чью жизнь пресекает в юности или в младенчестве, то еще более благодетельствует. В истине сих слов удостоверяет нас Святая Церковь в заупокойном тропаре, говоря ко Господу: «глубиною мудрости человеколюбно вся строяй, и полезное всем подаваяй, Едине Содетелю»… По сему доводу мы и должны оставить или, по крайней мере, умерить печаль нашу, дабы не было вменено нам в жалобу на Бога, что Он якобы с нами не человеколюбно поступает».
Макарий Оптинский (Письма, 3, 277): «каждому из нас должно умереть; но когда, Единому Богу известно. И в этом есть предопределение Божие, когда кому умереть. Если кто умирает, в каких бы то ни было летах, в младости, или в старости, или в среднем возрасте, то ему так от Бога назначено; то о сем надобно быть спокойными, токмо примирять свою совесть покаянием и благонадежием. Сколько бы мы ни жили, а все надобно умереть; кто умирает в молодости, то надо полагать, что Богу так угодно».
Еп. Гермоген Добронравин (Утешение в смерти близких сердцу): «Что сказано о младенцах, – то же почти должно сказать и о возрасте юношеском. Если Бог берет к Себе юношей, то, видно, берет их благовременно: видно, они довольно созрели уже для вечности, и Господь берет их, «да не злоба изменит разум его или лесть прельстит душу его» (Прем. 4, 11); а если еще и не дозрели, то они еще несравненно хуже были бы для неба, если бы долее оставались на земле».
Дмитрий Ростовский (Слово на поминовение И.С. Грибоедова…): «Писание объясняет, почему судьбы Божии иногда определяют смерть молодому человеку. «Преставлен, — говорит оно, — восхищен, чтобы злоба не изменила разума его, или коварство не прельстило души его» (Прем.4, 10-11). Мы же присоединим к этому еще и следующее: он умирает для того, чтобы более не видеть злобы мира сего, «во зле лежащего» (1Ин. 5, 19), чтобы не отягощаться более бедами настоящего многобедного времени, чтобы не обуреваться, как корабль, морскими волнами — житейскими печалями».
Паисий Святогорец (Семейная жизнь, ч.6): «…исследовав вещи глубже, мы увидим, что, чем взрослее становится человек, тем больше ему надо бороться и тем больше у него накапливается грехов. Особенно люди мира сего: чем дольше они живут, тем больше — своими попечениями, несправедливостями и тому подобным — они ухудшают свое состояние, вместо того чтобы его улучшить. Поэтому человек, которого Бог забирает из этой жизни в детстве или в юности, больше приобретает, чем теряет. (Вопрос) Геронда, почему Бог попускает, чтобы умирало так много молодых? (Ответ) Никто еще не подписывал с Богом контракт о том, когда ему умереть. Бог забирает каждого человека в наиболее подходящий момент его жизни, забирает особым, только для него пригодным образом — так, чтобы спасти его душу. Если Бог видит, что человек станет лучше, Он оставляет его жить. Однако, видя, что человек станет хуже, Он забирает его, чтобы его спасти. А других — тех, что ведут греховную жизнь, но имеют расположение сделать добро, Он забирает к Себе до того, как они успевают это добро сделать. Бог поступает так, потому что знает, что эти люди сделали бы добро, если бы им представилась для этого благоприятная возможность. То есть Бог всё равно что говорит им: “Не трудитесь: хватит и того доброго расположения, которое у вас есть”. А кого-то еще — очень хорошего, Бог забирает к Себе, потому что в Раю нужны и цветочные бутоны».
2. Следующее расхожее недоумение: «Но молодой человек еще ничего не видел в жизни и не испытал удовольствий».
Во-первых, так, обычно, говорят люди, которые сами воспринимают жизнь как удовольствие и не задумываются о постоянно преумножающихся грехах. Таким людям отцы объясняют следующее.
Василий Великий (Письма, п.292 (300)): «А если умер (отрок) прежде времени, прежде нежели насладился жизнью, прежде нежели пришел в меру возраста, прежде нежели стал известен людям и оставил по себе преемство рода, то (как сам себя уверяю) в этом не приращение горести, но утешение в постигшем горе. К благодарению обязывает сие распоряжение Божие, что не оставил он на земле детей-сирот, что не покинул жены-вдовы, которая бы или предалась продолжительной скорби, или вышла за другого мужа и вознерадела о прежних детях. А если жизнь этого отрока не продолжилась в мире сем, то будет ли кто столько неблагоразумен, чтобы не признать сего величайшим из благ? Ибо должайшее пребывание здесь бывает случаем к большему изведанию зол. Не делал еще он зла, не строил козней ближнему, не дошел до необходимости вступать в собратство лукавствующих, не вмешивался во все то, что бывает худшего в судах, не подпадал необходимости греха, не знал ни лжи, ни неблагодарности, ни любостяжательности, ни сластолюбия, ни плотских страстей, какие обыкновенно зарождаются в душах своевольных; он отошел от нас, не заклеймив души ни одним пятном, но чистый переселился к лучшему жребию. Не земля скрыла от нас возлюбленного, но прияло его небо».
Во-вторых, следует отметить, что, как правило, в нашем воображении рисуются картины о счастливой мирской жизни наших детей и это усиливает наше неправильное восприятие смерти.
Макарий Оптинский (Письма, 5, 89): «…не все ли равно — она умерла бы и много лет поживши; но сколько бы испытала бурь, скорбей и превратностей жизни? Плачущие не жалели ее в сем отношении, а в воображении их рисовался проспект счастливой жизни; а это очень редко случается».
На этом мы закончим краткий обзор типичного ропота на Бога и отметим, на кого еще ропщут люди о смерти ближних.
Ропот на врачей, не спасших нашего близкого
Очень распространен ропот на врачей, не спасших ближнего.
Еп. Гермоген Добронравин (Утешение в смерти близких сердцу): «Напрасно ропщем мы и на врачей, пользовавших нашего близкого. Скажите, есть ли врачи и есть ли лекарства против смерти? Среди ли богатства и роскоши, в великолепных чертогах не нашлось бы врачей, самых умных и опытных, там ли не достало бы у них и знания, и усердия к своему делу? Но, увы!… И там, как часто искусство самых опытных и усердных врачей исчезает перед силою смерти!… Врачи – орудия Того, Кто «возвышает душу и просвещает очи, дает врачевство, жизнь и благословение» (Сирах.34, 17), И если бы Врачу Небесному угодно было продлить дни вашего близкого, Он верно положил бы на сердце врача земного то, что нужно было употребить для спасения больного. А когда Он не положил сего, значит, не на радость была бы жизнь усопшего, если бы она еще продлилась на земле».
Также подобный ропот говорит о том, что человек имеет надежду на людей, а не на Бога, и забывает или не знает следующие слова Писания: «Не надейтесь на князей, на сына человеческого, в котором нет спасения» (Пс.145,3).
Ропот на себя, «что не предприняли всех мер к спасению близкого», или что не предусмотрели опасности, или не были при смерти
Некоторые люди винят себя в смерти ближнего. Вот что об этом говорят отцы.
Еп. Гермоген Добронравин (Утешение в смерти близких сердцу): «Ропщем мы иногда на себя за то, что не предприняли всех мер к спасению близкого. Но кто может предвидеть все предохранительные меры? И надобно быть уверенным, что, если бы только Господу угодно было продлить дни нашего близкого, Он внушил бы нам эти меры, и мы воспользовались бы ими. Но если это Ему не угодно, то хотя бы весь мир пришел к вам на помощь – все было бы без пользы. Припомните, не подвергался ли и прежде близкий ваш, теперь усопший, болезням и опасностям, и Господь спасал его, хотя, может быть, с вашей стороны еще менее предпринято было средств к сохранению его, нежели сколько употребили для него в то время, когда лишились его?… Что делать? Жизнь есть дар Божий, который мы и по внушению Божию, и по внушению собственной природы должны всемерно хранить и беречь. Но смерть не страшится никакой нашей предусмотрительности и часто направляет жало свое на свою добычу с той стороны, откуда мы вовсе не ожидаем. Что делать?… Смерть – безжалостный скелет без сердца, без души».
Феофан Затворник (Собрание писем, п.1273): «Что отсоветовали не удерживать дочь дома – очень добре сделали. Можете сказать, что было бы лучше, если б она осталась дома? – Может быть, было бы что-нибудь в тысячу крат худшее. И Бог избавил ее, внушив вам мысли настоять об отправлении ее в институт. Что болезнь пала на мозг, в этом никого нельзя винить, нельзя предвидеть, как нельзя предвидеть удара. И думать об этом нечего. Положил Господь взять ее, и послал болезнь. Что рассуждать о болезни, которою взял. Слава Господу, что взял».
Паисий Святогорец (Семейная жизнь, ч.6): «(Вопрос) Геронда, одна мать приходит сюда и безутешно скорбит, потому что она послала своего ребёнка по делам, а он был сбит машиной насмерть. (Ответ) Спроси её: «Водитель сбил твоего ребёнка по злобе? Нет. Ты послала его по делам, для того чтобы его сбила машина? Нет. Значит, скажи “Слава Тебе, Боже”, потому что, если бы машина его не сбила, он мог бы пойти по кривой дорожке. А сейчас Бог забрал его в самый подходящий момент. Сейчас он находится на Небе и не рискует его потерять. Что ты плачешь? Неужели ты не знаешь, что ты своим плачем мучаешь своего ребёнка? Что ты хочешь: чтобы твой ребёнок мучился или чтобы он радовался? Позаботься помочь другим своим детям, которые живут вдали от Бога. О них тебе надо плакать, а не о том, который убился».
Луг духовный (гл.101): «Однажды он (авва Пимен) пошел с лошаками. На постоялом дворе оказался ре-бенок, которого, по козням диавола, лошак раздавил до смерти. Сильно огорченный этим, авва Павел удалился и пришел в Арон. Сделавшись отшельником, он постоянно оплакивал смерть дитяти. «Я был причиной смерти ребенка, и меня будут судить на суде, как убийцу». Поблизости находилось львиное логовище, и авва Павел ежедневно подходил к логовищу, бил и раздражал зверя, чтобы тот, поднявшись, растерзал его. Но лев не делал ему никакого вреда. Увидав, что ему не удается раздражить зверя, он решил так: «Вот лягу на пути льва. Он выйдет, направится к реке для утоления жажды и пожрет меня». Лег. Вскоре лев, действительно, показался, но, подобно человеку, со всей осторожностью прошел, не задев старца. Тогда старец вразумился, что Бог простил ему его прегрешение. Возвратясь в свою обитель, он жил в ней, принося всем пользу примером своего подвига — до самой кончины своей».
Также не стоит мучить себя сетованием, что по каким-то причинам отсутствовали при смерти ближних.
Феофан Затворник (Собрание писем, п.393): «N.N. конечно тяжеловато будет. Но у нее достанет разума, чтобы не томить себя напрасными скорбными мыслями. Не видеть отходящих отца и матерь: будто ужасное что-то. Ничего тут нет кроме утешения. Бог отводит ради того, что может быть пред лицом отходящих она не выдержала бы горя. Как слабую, Ангел-Хранитель отводил ее в сторону. Дорого благословение отходящих. А оно было несомненно, и, может быть, ради отсутствия еще сильнее простиралось на нее, чем бы когда она была присуща. Благословение не потому сильно, что слышится, а потому что усердно изрекается. Если этого усердия не заподозрит она, – что смущаться? Паче всего гадать при этом не следует, как будто и прежнее и это отсутствие означает что-либо карательное или внушительное».
Не следует задавать себе и другим людям вопросы, за что Господь послал кому-то смерть
Из всего вышесказанного понятно, что не следует задавать себе и другим людям вопросы и о том, за что Господь послал кому-то смерть, и тем более не следует этого делать, если ты имеешь к кому-то неприязнь. Во-первых, как правило, такое любопытство рождается или от гордыни и высокоумия, или от нелюбви к другому человеку. Во-вторых, такие предположения могут относится или к злорадованию, или к осуждению, или к мести. И, в-третьих, все такие предположения никогда не будут истинны, потому что человек не может знать путей промысла Божия, тем более, если человек страстен.
Нравственное богословие Е. Попова (Грехи против 1-ой заповедь, грех: Пытливость при виде непонятных действий Промысла): «…если пути Божии в каком либо деле до времени необъяснимы и таинственны, то излишнее старание познать, откуда они или к чему ведут, смелое толкование их для других, составляет грех; потому что тут начинается высокоумие, близка опасность заблудиться. Лучше на сей раз оставаться в «священном благоговейном недоумении»».
Причины печали о смерти другого человека, которые обычно называются людьми, и что в ответ на них говорят святые и христианское учение
А теперь мы рассмотрим причины нашей печали о смерти ближних.
Еп. Гермоген Добронравин (Утешение в смерти близких сердцу): «Рассмотрим причины, которые заставляют нас лить слезы над прахом близких, и Бог поможет нам найти для себя этот источник. Итак, о чем же мы плачем при разлуке с милым сердцу?».
Исходя из того, что печаль и слезы бывают разные: спасительные, естественные, бесполезные и пагубные, можно и причины нашей печали разделить на бесполезные, хотя и естественные, страстные и благие. Например:
Тихон Задонский (Об истинном христианстве, кн.1 §35): «Плачешь над мертвым отцом, или братом, или другом, что с любимым разлучился — печаль бесполезная. Плачешь над мертвым, помышляя, что грех нас в такое бедное состояние привел — это плач христианский».
Далее мы кратко рассмотрим по этому критерию причины печали, называемые людьми.
Также заметим, что у людей обычно есть несколько причин печали, которые происходят от разных страстей, например: от саможаления, пристрастия к этому миру, маловерия и т.д. Таким образом, у каждой страсти есть своя причина печали. Но общее у всех этих причин печали одно: это, прежде всего, ты неправильно, не по-христиански воспринимаешь смерть.
Естественные и бесполезные причины печали о смерти близких
Хотя указанные ниже причины печали об умершем можно отнести к естественным, но все же они имеют страстные оттенки и являются бесполезными, если не будут сопряжены с христианским рассуждением, молитвой об умершем и памятью о своей смерти.
Вид мертвого человека располагает к печали, но ты помни о живой душе
Одной из причин естественной печали является жалость к умершему, когда видишь его мертвое тело или могилу.
Иоанн Златоуст (т.6, ч.2, Об утешении при смерти, слово 1): «…лежит бездыханное тело, лежит на столе человек без человека, члены без духа; ему кричат, а он не отвечает; его зовут, а он не слышит; лежит с бледным лицом, с измененным видом, в котором выражается сама смерть».
Эта причина происходит от маловерия, и поэтому святые отцы советуют помнить о том, что при смерти тела душа остается живою.
Ефрем Сирин (На кончину епископа): «Телесный только сотлевает покров, обветшав от болезней, а душа, как она есть, навсегда остается живой и нетленной».
Феофан Затворник (Собрание писем, п.177): «Что главное у человека, тело или душа? – Душа главное. Когда душа жива, и человек жив. А когда умирают, что умирает, душа или тело? Тело; а душа остается жива. Стало умершие – живы; – живы и ваши родители. Они только отлучились от вас и стали жить в другом месте. Туда же и вы в свое время перейдете, – и увидитесь. Разлука у вас только временная. …Так случилось у нас, что умерших мы воображаем, такими, какими они были, когда лежали на столе в гробу, и затем, как они в могиле, и даже причитываем: «как тебе там темно, как тебе там тесно, как тебе там сыро». А между тем тут совсем нет тех, кого оплакиваем. Они в другом месте, и даже около нас, только в другом совсем виде».
Феофан Затворник (Собрание писем, п.1274): «Умерла (дочь)! – Не она умерла; умерло тело; а она жива, и также живет, как и мы, только в другом образе бытия. Она и к вам приходит и смотрит на вас. И надо полагать, дивится, что вы плачете и убиваетесь, ибо ей лучше. Тот образ бытия выше нашего. Если б она явилась, и вы попросили ее войти опять в тело; она ни за что не согласилась бы. Зачем же вам вступать с нею в такое разногласие? – Желать того, что ей противно? – Какая тут будет любовь? Нельзя не пожалеть, что не пришлось вам в последний раз взглянуть в очи ее, – последнее услышать слово от нее, последнее дать ей объятие материнской любви. Ну – вот и поплачьте. Только все – немножко. Телесные очи ее закрылись, а душевными она смотрит; смотрите и вы на нее душою своею».
Феофан Затворник (Собрание писем, п.159): «Ведь сестра-то сама не умрет; тело умирает, а лице умирающее остается. Переходит только в другие порядки жизни. Вот и вы, когда она отойдет, туда переходите вниманием. В теле, лежащем под святыми и потом выносимом, ее нет. И в могилу не ее прячут. Она в другом месте. Так же жива, как теперь. В первые часы и дни она будет около вас. – И только не проговорит, – да увидеть ее нельзя, а то тут. Поимейте сие в мысли. Мы остающиеся плачем об отшедших, а им сразу легче: то состояние отраднее. Те, кои обмирали и потом вводимы были в тело, находили его очень неудобным жильем. Тоже будет чувствовать и сестра. Ей там лучше; а мы убиваемся, будто с нею беда какая случилась. Она смотрит и верно дивится тому».
Если печаль о только что умершем человеке, то следует молиться о переходе души через мытарства, а не скорбеть о теле.
Феофан Затворник (Собрание писем, п.159): «У отшедших скоро начинается подвиг перехода чрез мытарства. Тут нужна ей помощь! – Станьте тогда в этой мысли, и вы услышите вопль ее к вам: “помоги!” – Вот на что вам надлежит устремить все внимание и всю любовь к ней. Я думаю – самое действительное засвидетельствование любви будет, – если с минуты отхода души, вы, оставя хлопоты о теле другим, сами отстранитесь, и уединясь где можно, погрузитесь в молитву о ней в новом ее состоянии и новых неожиданных нуждах. Начав так, будьте в непрестанном вопле к Богу – ей о помощи, в продолжение шести недель, – да и далее. В сказании Феодоры – мешец, из которого Ангелы брали, чтобы отделываться от мытарей, – это были молитвы ее старца. Тоже будут и ваши молитвы. Не забудьте так сделать. Се и любовь! Поскорее и меня известите, и я тоже начну, – и дети так пусть делают. – Это будет дело. А слишком горевать и убиваться мало имеет смысла».
Печаль вызывают приятные воспоминания об умершем
К естественным причинам, вызывающим печаль, относятся наши воспоминания о бывшем приятном, добром и полезном общении с умершим.
Иоанн Златоуст (т.6, ч.2, Об утешении при смерти, слово 1): «…вспоминаются его непрерывное молчание, удовольствие и польза, которые от него были, или могли быть; вспоминаются его отношения к другим, приходят на ум его приятнейшие слова, долговременное обращение с ним. Вот, без сомнения, то, что извлекает слезы, вызывает рыдание и повергает всю душу в глубокую печаль».
Следующая причина – печаль от разлуки.
Еп. Гермоген Добронравин (Утешение в смерти близких сердцу): ««Пусть усопшим нашим и хорошо там, – говорят сетующие, – но нам-то здесь без них худо. Мы желали бы с ними вечно жить, желали бы ими вечно утешаться, а между тем, неумолимая смерть оторвала их от нас и оторвала навсегда».. Было время, когда и один час разлуки с ними был для нас тяжек, а теперь?… Проходят дни, проходят месяцы, пройдут годы, пройдут десятки лет, а свидания с ними все нет и нет… И, Боже мой! Есть ли даже какая-нибудь надежда увидеться нам с ними когда-нибудь? Не потеряны ли они для нас навсегда-навсегда?…» Часто так думают над прахом родных и друзей, и слезы снова струятся из глаз.
Эти слова и чувства говорят о сильном пристрастии к умершему, и это естественно, но это и не является христианской добродетелью, т.к. христианин должен более любить Бога, чем близкого и желать жить в вечности, во-первых, с Богом, а затем уже с родными по плоти. Но все же, если разлука вызывает сильную печаль, то отцы утешают следующим образом:
Феофан Затворник (Собрание писем, п.1348): «Скорбна разлука; но она не без конца. Нынче – завтра и мы туда же пойдем».
Иоанн Златоуст (т.7, ч.1, бес.31): «Но ты желаешь видеть его? Живи подобно ему, – и ты вскоре достигнешь священного того видения».
Еп. Гермоген Добронравин (Утешение в смерти близких сердцу): «Но эти слезы тогда бы только были справедливы, когда бы мы обречены были вечно жить на земле. Но о чем безутешно плакать о разлуке с родными, когда и все мы здесь не вечны? Пройдет несколько лет, а может быть даже несколько месяцев или даже несколько дней, и нас Господь позовет туда же, куда и их позвал. И тогда-то ничто уже нас не разлучит с ними, тогда-то вечно с ними будем мы… А велики ли наши годы в сравнении с вечностью? О, пред нею и тысяча наших лет, как день один! …Эти слезы наши, слезы о том, что мы, расставшись с близкими, не увидимся с ними никогда, походят на слезы младенца, от которого мать удаляется на некоторое время, а он горько плачет, думая, что она оставляет его навсегда. Нет, приникните ближе к останкам вашего усопшего и с верою припомните утешительное слово Христово: «Вскоре вы не увидите Меня, и опять вскоре увидите Меня, ибо Я иду к Отцу… Вы восплачете и возрыдаете, а мир возрадуется; вы печальны будете, но печаль ваша в радость будет» (Ин.16,16,22). Дай только Бог, чтобы там, за гробом свидание наше с родными и близкими было радостное, а не печальное. А это будет тогда, когда мы будем молиться за них и за себя».
Паисий Святогорец (Семейная жизнь, ч.6): «Мы должны понять, что в действительности человек не умирает. Смерть — это просто переселение из одной жизни в другую. Это разлука на недолгое время. К примеру, если человек уезжает на год за границу, то его родные расстраиваются, потому что они разлучатся на один год, или, если он уезжает на десять лет, они расстраиваются из-за этой десятилетней разлуки. Подобно этому люди должны смотреть и на ту разлуку с любимыми людьми, которую приносит смерть. К примеру, если у пожилых людей умирает близкий человек, то они должны сказать: “Лет через пятнадцать мы опять встретимся”. Если люди, у которых умер близкий, ещё молоды, то пусть они скажут: “Мы снова встретимся лет через пятьдесят”. Конечно, человек испытывает боль из-за смерти родного ему человека, однако к смерти надо относиться духовно. …К примеру, как часто я видел бы своего умершего родственника, если бы он остался жив? Раз в месяц? Так надо подумать о том, что там, в жизни вечной, я буду видеть его постоянно».
«Как мне не плакать, ведь я так любил ближнего!?»
Некоторые люди, оплакивая близких, говорят: «Как мне не плакать, ведь я так любил ближнего!?» На плач от своей большой любви к ближнему святые отцы отвечают следующее:
Дмитрий Ростовский (Слово на поминовение («Да не смущается сердце ваше и да не устрашается и прочее. Если бы вы любили Меня, то возрадовались бы, что Я сказал: иду к Отцу» (Ин. 14, 27-28)): «Да не смущается сердце ваше и да не устрашается, — и прочее. Если бы вы любили Меня, то возрадовались бы, что Я сказал: иду к Отцу». Если бы подобало безмерно сетовать о разлучении с любимым, то только в том одном случае, когда его отшествие от нас было бы лишением какого-либо блага и переходом ко злу. Но когда разлучение бывает переходом не от блага ко злу, а наоборот, от зла к благу, то не подобает любящему скорбеть о таком разлучении. Например, достойная сетования причина, когда чей-нибудь друг отлучается и этим отлучением переходит из свободы в узы, от радости к печали, из Отечества в изгнание, от чести к бесчестию, от жизни к смерти. В противном же случае, когда через это разлучение он (умерший) переходит от печали к радости, от уз и тем-ницы к свободе, из плена домой, из изгнания в Отечество, от смерти к жизни, от смятения и напастей к покою, то не возможно другу об этом печалиться, иначе он любил бы его не истинной любовью, а любил бы более всего самого себя, и это была бы не любовь, а пренебрежение. Ибо что значит любить кого-либо? Значит, желать ему блага и делать его, когда возможно, как говорит Аристотель и утверждает апостол Павел: «Любовь не ищет своего», а тому, кого любит (1Кор. 13, 5). Враг, а не друг тот, кто скорбит о том, что избежал зла и получил бла-го его друг, который в каком-либо случае и в какое-либо время жизни своей перешел от зла к благу. И именно так бывает при смертном разлучении верующих во имя Иисусово. Смерть для верующих во имя Иисусово есть не что-либо иное, как разлучение души с телом, и вместе с тем переход от бедствий мира сего к благам небесным».
Почивший делал много добра или был молод
Также можно услышать сетование, что умерший был очень хорошим человеком – и это приводит к печали. Но об этом надо радоваться, а не печалиться.
Феофан Затворник (Собрание писем, п.1348): «У Господа праведного никакое добро не забывается; а вы говорите, что почивший делал много добра. Когда отходит кто к Господу, Господь ищет не того, чтоб осудить, а чтоб оправдать».
Василий Великий (Письма, п.294 (302)): «…поскольку он (умерший) оставил тебе память о своих доблестях, то и признавай, что есть у тебя достаточное утешение в горе».
Василий Великий (Письма, п.261 (269)): «…помни приговор Сотворившего нас, по которому все мы, происходящие из земли, опять возвращаемся в землю (см.: Быт. 3, 19), и нет столько великого, чтобы оказался недоступным сему раз-рушению. Согласен и я, что прекрасен и велик был этот чудный муж, что душевная доблесть равнялась в нем телесной силе, что та и другая не могла быть в большей степени; однако же он был человек и умер, как Адам, как Авель, как Ной, как Авраам, как Моисей и как всякий другой, кого ни наименуешь из причастных того же естества. Потому не будем жаловаться на то, что он отнят у нас; но поелику прежде жили с ним вместе, будем благодарить за сие Сочетавшего»
Иоанн Златоуст (т.1, ч.2, О Лазаре): «Почему, скажи мне, ты плачешь так об отшедшем? Потому ли, что он был порочен? В таком случае должно благодарить, что положен предел его порокам. Или потому, что он был честный и добрый человек? И о нем надобно радоваться потому, что скоро «восхищен», прежде нежели «злоба изменила разум его» (Прем.4, 11), и отошел в страну, где пребывает уже в безопасности, где нельзя опасаться никакой перемены. Или потому, что он был молод? И за то прославь Взявшего, что скоро призвал его к лучшей жизни. Или потому, что он был стар? И за это опять благодари и прославь Взявшего. Постыдись самого вида выноса: псалмопения, молитвы, сонм отцев и такое множество братий – не для того, чтобы ты плакал, скорбел и роптал, но чтобы благодарил Взявшего. Как призываемых к власти многие провожают с почестями, так и верующих отходящих все провожают с великою славою, как призванных к высшей почести. Смерть есть успокоение, освобождение от житейских трудов и забот».
Малодушные и страстные причины печали о смерти умершего
Далее рассмотрим другие причины печали о смерти близких, которые говорят о страстях самого печалящегося. К ним относятся: любовь к миру и его удовольствиям, саможаление и корыстолюбие, лукавство, человекоугодие и др.
«Он перестал жить с нами на этом свете» и больше не сможет им насладиться
О сетовании по поводу того, что человек мало пожил на этом свете и мало что видел, мы уже кратко говорили в разделе «Некоторые недоумения и ропот о смерти взрослых детей или молодых людей». Напомним, что эта причина говорит о пристрастии самого печалящегося к мирской жизни и о его неправильном мнении о цели этой жизни. Удивительно и то, что жизнь, полную скорбей, многие люди воспринимают как истинное и великое благо, полное удовольствий.
Григорий Нисский (Слово к скорбящим о преставившихся от настоящей жизни в вечную): «Почитающие несчастьем для отходящих от жизни …и тяжко скорбя-щие об отошедших от здешней жизни к жизни духовной и бестелесной, кажется мне, не обращают внимания на то, какова наша жизнь, но страдают недостатком большинства людей, кои, по какой-то неразумной привычке, свое настоящее, каково бы оно ни было, любят как благо…».
Вначале приведем учение об истинном благе пребывания души в вечности с Богом и стоит ли печалиться о тех, кто перешел уже в тот мир.
Григорий Нисский (Слово к скорбящим о преставившихся от настоящей жизни в вечную): «Оно (будущее благо) уже не будет соединено с телесною грубостью; жизнь не будет зависеть от равновесия противоположных стихий, равномерное взаимное борение которых производит наш состав и здоровье; ибо избыток или недостаток какой-либо из противоположных (стихий) причиняет страдание и болезнь в нашей природе. В том состоянии ни лишение не будет нисколько истощать, ни отягощение обременять; жизнь будет совершенно независима и от всех невзгод воздуха, разумею мороза и жары, и свободна от всего того, что мы представляем в виде смены противоположностей. Душа будет там, где жизнь свободна от всех необходимых трудов и не обречена им. Она не будет страдать от тягости земледелания, подвергаться трудам мореплавания, заниматься торговым барышничеством; чуждая забот о постройке, о ткане, о ремесленных искусствах, она будет проводить «тихое и безмолвное житие», как говорит Павел (1 Тим. 2, 2.), не сражаясь на коне, ни на корабле, не бросаясь в рукопашный бой в рядах пехоты, не заботясь о приготовлении оружия, не собирая податей, не устрояя ни рвов, ни стен; все это для нее не нужно, и от всего этого она свободна. Ни для нее нет забот, ни другим она не доставляет их; в ее жизни нет места рабству и господству, бедности, благородству и незнатности рода, скромному состоянию простых людей и чиновному начальствованию и всякому подобному неравенству. Ибо необходимость всего этого уничтожается при отсутствии нужд и при невещественности той жизни, в которой главным началом существования души служить не усвоение чего-либо сухого или влажного, но разумение божеского естества; вдыхание же воздуха, как не сомневаемся, там будет заменено общением с истинным и Святым Духом. Наслаждение сими благами не будет сменяться подобно тому, как в сей жизни, то имением их, то лишением, то стремлением к ним, то отвращением, но будет всегда полным, и никогда полнота его не будет ограничиваться насыщением. Ибо не отяготительно и ненасытимо духовное услаждение; оно постоянно без пресыщения и избытка удовлетворяет желаниям тех, кои пользуются им. Потому-то блаженна и непорочна оная жизнь, что не вводится уже чувственными удовольствиями в заблуждение при суждении о благе. Итак, что печального в обстоятельстве преставления близких нам, которое возбуждает нашу скорбь? То разве кто-нибудь почитает прискорбным, что они преходят к жизни чуждой страданий и забот, которой недоступна боль от ударов, где не страшны ни опасность от огня, ни раны от железа, ни несчастья от землетрясений, кораблекрушений, плена, ни нападения плотоядных зверей, ни жала и угрызения змей и ядовитых животных? В той жизни никто ни гордостью не надмевается, ни уничижением не попирается, ни дерзостью не свирепствует, ни от боязни не приходит в ужас, ни гневом не пышет пылая яростью и беснуясь, ни дрожит от страха, когда не в силах выдержать (гневные) порывы начальника. В той жизни нет заботы о том, каковы нравы царей, каковы законоположения, каков образ мыслей тех, коим поручено начальство, какие предписания, как велика ежегодная подать; много ли было дождя, не затопил ли он своим излишеством посевы, не уничтожил ли град надежды земледельцев, не иссушила ли усилившаяся засуха всю растительность. И прочие бедствия жизни там также не страшны: скорбь сиротства не печалит оной жизни; бедам вдовства там нет места; не существуют там и многоразличные болезни тела, и зависть к благоденствующим, и высокомерие пред бедствующими; все подобное свойственное здешней жизни изгнано. Равноправность и равенство законов, посредством совершенной мирной свободы, обитаете в обществе душе, где каждый имеет все, что уготовит для себя свободным выбором».
А теперь, отвечая на печаль о том, что умерший не испытает более земных довольств, приведем поучение о скорбях, которыми полна жизнь человека.
Еп. Гермоген Добронравин (Утешение в смерти близких сердцу): «Он перестал жить с нами на этом свете… Но посмотрите беспристрастно на жизнь нашу земную и рассудите, что она такое. …Один теряет близких и любезных сердцу, у другого страдает честь и слава, у третьего много врагов и завистников, четвертый стонет от болезни, иной вздыхает от расстройства домашних обстоятельств, этот оплакивает бедность свою… И обойдите всю вселенную, но где вы найдете человека, который бы был счастлив вполне, во всех отношениях?… Ищите дни, ищите ночи, а его нигде не найдете. Если бы и нашелся такой человек: что же? Самое опасение, чтобы со временем не изменились счастливые его обстоятельства, уже не есть ли для сердца его червь кровожадный? А страх смерти, которая рано или поздно, а непременно пресечет земное его счастье? …А совесть, а внутренняя борьба со страстями?… Вот наша жизнь на земле! Здесь нет радости без скорби, нет счастья без бед. И это оттого, что земля не ад, где слышны только вопли отчаяния и скрежет зубов, но и не рай, где раздаются только лики радости и блаженства. Что же такое жизнь наша на земле? Теперь – это место изгнания, где и вся тварь с нами совоздыхает и соболезнует даже до ныне… Это – училище, где мы воспитываемся для неба. А одни ли только радости живут в училище, – об этом знает каждый, кто только учился. Весело иногда бывает вспомнить о жизни школьной по выходе из училища, а всегда ли весело было то время, когда воспитывались? Заботы, труды, огорчения – кто не помнит вас?… И кто, живя в училище, не думал и не мечтал: “Ах, скоро ли окончатся мои занятия, скоро ли выйду на свободу?…” Что такое жизнь наша на земле? Это – поприще для беспрестанной войны со врагами, и с какими врагами!… Один другого лютее и хитрее: то мир нас преследует с хитростью коварного друга, или злобою свирепого врага, то плоть похотствует на дух (Галат.5, 17), то «диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить» (1Петр.5,8). А доколе идет война, дотоле не может быть мира. Что такое жизнь наша на земле? Это – путь в нашу родину, и какой путь!… Есть и широкие, и гладкие пути; но не дай Бог вступить и идти этими путями: они опасны; они ведут в пагубу… Нет, не такой путь проложен для христианина от земли на небо; это – путь узкий, тернистый, такой путь, на котором дебри за дебрями, горы за горами, камни за камнями, терны за тернами. Тут не раз добрый путник вздохнет от сердца, не раз обольется кровью и слезами… Что такое жизнь наша на земле? Это – море, и какое море!… не тихое и светлое, на которое иногда приятно смотреть и любоваться; нет, это море грозное и шумное, море, воздвизаемое напастей бурею, на котором утлой ладье – нашей душе – непрестанно угрожают опасности, то от вихрей страстей, то от стремительных волн клеветы и нападений; и что было бы с нею, если бы у нее не было с собою кормила веры и якоря надежды?… Итак, вот что значит жизнь наша на земле! Рассудите же теперь беспристрастно, о чем мы так безутешно плачем, при разлуке с близким нашему сердцу? О том, что он перестал жить на этом свете… А это что значит? То, что близкий нам уже окончил все суеты мирские, оставил все беды и огорчения, которые для нас еще остаются; то, что этот странник уже миновал страну пришельствия, этот воспитанник уже окончил лета воспитания, этот воин Христов уже оставил поле брани, этот путник достиг уже родины, этот плаватель уже проплыл бурное море и вошел в тихую пристань… Но смерть не только есть конец нашей суетной жизни; она есть вместе и начало новой, несравненно лучшей жизни: смерть есть начало бессмертия, и вот новый для нас источник утешения при разлуке с близкими и родными, источник, из которого и Сам Спаситель почерпнул утешение для Марфы, оплакивавшей смерть брата своего Лазаря, когда сказал: «воскреснет брат твой» (Иоан.11, 23)».
«Мне некому оставить наследство»
Как правило, причину печали оттого, что некому оставить наследство, называют родители при смерти детей. Вполне понятно, что этим выражает себя страсть сребролюбия.
Иоанн Златоуст (т.7, ч.1, бес.31): «Но у тебя нет наследника, тебе некому отказать свое имение? Но чего бы ты пожелал лучше: того ли, чтоб сын твой был наследником твоего имения, или – наследником благ небесных? Чего бы ты захотел более: того ли, чтобы он получил в наследие сокровища тленные, которые вскоре он должен будет оставить, или того, чтоб стяжал блага вечные и нетленные? Тебе нельзя иметь его своим наследником, но вместо тебя Бог сделал его Своим наследником. Он не имеет участия в наследии своих братьев; но он стал сонаследником Христу. Кому ж, скажешь, мы оставим одежды, дома, рабов и поля? Ему же, и притом с большею безопасностью, нежели при жизни его; для этого нет никаких препятствий. В самом деле, если варвары сожигают вместе с умершими их имущество, то тем более ты должен отослать вместе с умершим принадлежащее ему имущество, только не для того, чтобы оно сделалось прахом, как у тех, но чтобы умершего облекло в большую славу, чтобы, если он отошел отселе грешным, разрешило его от грехов, если праведным – увеличило его награду и воздаяние».
Иоанн Златоуст (т.12, ч.2, О смерти): «Но я, говорит, потерял сына своего единственного, воспитанного среди большого богатства, подававшего прекрасные надежды, сына, который должен бы быть моим преемником по наследию. Так что же? Не испускай стонов, но возблагодари Бога, и прославь Отнявшего, – и это будет нисколько не ниже Авраама: как тот отдал сына по повелению Божию, так и ты не сетовал, когда Бог взял его. Если ты, видя твоего сына умершим, возблагодаришь Бога, то получишь награду не меньшую, чем тот, кто привел сына своего и отдал его как жертву. И если ты остановишь рыдания и сетования, и всех станешь побуждать к славословию, ты получишь бесчисленные награды и свыше, и от земли: люди будут удивляться тебе, ангелы рукоплескать, Бог награждать».
Тихон Задонский (Об истинном христианстве, кн.1, §164): «Когда взрослых лишаешься детей и богатство имеешь, что имел детям в наследство оставить, то в руки нищих — братии Христовой — с пользой душевной можешь вложить; и так не одного или трех, а многих наследников будешь иметь, и обретешь то наследство со многим прибытком в будущем веке. Если нищим остаешься после смерти взрослых детей, отдай себя Промыслу Христа, Сына Божия, Который всех питает и обо всех печется».
А вот что говорит перед своей смертью отец, собирающий наследство своим детям.
Ефрем Сирин (Плач умирающего отца семейства): «…Замкнул (Ангел смерти) уста для слова, изъял свет из очей; с треском угас светильник, увяла красота ланит. Тело, по Писанию (Быт.3:19), обратилось в сродную ему «землю». Что теперь, наследники мои, делать мне, разлученному со своим имуществом? Для других я трудился и собирал, а сам далеко теперь от всех. Строил и расширял я дома, сооружал их для лета и для зимы. А ныне смерть заключает меня в темный ров. Из всего, сделанного мной, ничто не сопровождает меня, кроме грехов и преткновений. Богатство мое остается другим; с собой уношу одно бремя своих преступлений. О, лучше бы и проступкам моим остаться так же, как и богатству! О, лучше бы и грехам моим быть от меня так далеко, как далеки теперь забавы! Что пользы богатому от труда его? Трудится он и собирает для других. В одну минуту, в одно мгновение ока лишается он всего. Другим остались сокровища, а я иду отселе ни с чем».
Печаль не об умершем, а саможаление
Многие люди, печалясь о смерти ближнего, более плачут о себе, например: о своем одиночестве, о том, что лишились помощника, кормильца и т.д.
Иоанн Златоуст (т.9, ч.1, беседа 21): «Когда же, оплакивая (мертвых), произносишь речи, (упоминая) и о привычке, и о попечении (своем), то не о том ты плачешь, а (только) притворяешься. …Такой плач, …– (знак) малодушия».
Лука Крымский (Евангельское злато, Жизнь наша – время терпения): «Вы же рыдаете из жалости к себе, потому что остались одни, часто совершенно беспомощными, а из-за этого переживать не нужно. Как ни тяжки страдания, посылаемые Господом, как ни трудно вдове без кормильца, надо смириться, склонить главу свою перед Богом, покориться Его святой воле, вспомнив, что жизнь наша – время терпения, время крестоношения. Пусть катятся тихие слезы, они очищают душу. И тогда, верьте, Господь облегчит несение креста,– Он никогда не оставляет без помощи того, кто возлагает надежды на Него».
Также некоторые говорят: «Как мне не плакать, если я больше не услышу имя «мать» или «отец», «муж» или «жена»?» Нравственное богословие Е. Попова (Грехи против 7-й заповеди, грех: Чрезмерная печаль о чете или, напротив, забвение): «…безутешные слезы не одобряются, если льются не ради умершего мужа или умершей жены, но о собственном горе вдовства (или бездетности)…».
Иоанн Златоуст (т.12, ч.2, О смерти): «Но как можно, скажет кто-либо, не плакать о том, от кого я уже не услышу более имя “отец”. Что говоришь ты? Разве ты потерял дитя, лишился сына? Нет, ты только приобрел его и крепче овладел им. И имени отца ты не утратил, но получил право на лучшее имя, потому что на будущее время ты получишь имя отца не от смертного сына, но от бессмертного. Хоть сына и нет, ты не думай, что потерял его; но будто отлучившись в путешествие, он даже по родству не оставил тебя вместе с телом. Он есть не дитя, лежащее пред тобой, но тот, который разлучился и вознесся к небу».
Так принято плакать об умершем, чтобы другие не подумали о тебе плохо
Следующая причина звучит так: «Так принято плакать об умершем, чтобы другие не подумали о тебе плохо». Она происходит от человекоугодия, гордыни и язычества.
Нравственное богословие Е. Попова (Грехи против 7-й запов., грех: Чрезмерная печаль о чете или, напротив, забвение): «…иногда же (слезы льются не ради умершего) и для вида, чтоб не показаться холодным или жестокосердым к умершему (отсюда причитания у гроба или на могиле покойника)».
Иоанн Златоуст (т.6, ч.2, Об утешении при смерти, слово 2): «…мы, живущие уже под благодатью, имеющие верную надежду воскресения, получившие запрещение всякого сетования, почему так упорно оплакиваем своих мертвецов по примеру язычников, поднимаем безрассудные вопли, как бы в некоторого рода опьянении разрываем одежды, обнажаем грудь, поем пустые слова и причитания около тела и гробницы усопшего? Для чего, наконец, окрашиваем платье в черный цвет, если только не для того, чтобы не только слезами, но и самою одеждою показать себя поистине неверующими и жалкими? Все это, братие, должно быть чуждо нам, непозволительно; а если бы и было позволительно, то не было бы прилично. Впрочем, иных из братьев и сестер, которых собственная вера их и заповедь Господня могли бы сделать твердыми, обессиливает и сокрушает мнение родственников и соседей, как бы не почли их каменными и жестокосердыми, если они не переменят одежды, если не предадутся с неистовством безумному плачу. Но как пусто, как непристойно думать о мнении людей заблуждающихся, а не бояться того, как бы не причинить ущерба вере, которую принял! Почему бы такому человеку не поучиться лучше терпению? Почему бы тому, кто сомневается, не научиться от меня вере? Если бы даже и действительно в груди его была такая печаль, то и в таком случае следовало бы в безмолвии умерять скорбь рассудительностью, а не разглашать о ней с душевным легкомыслием».
На этом мы закончим говорить о естественной и страстной печали о смерти ближних, и перейдем к вопросу о спасительной печали о смерти других людей и о том, как христианин должен реагировать на смерть разных людей.
